Материалы и заметки

Йонас Билюнас

Конец Брисюса

(Два перевода одной переводчицы)

Оригинальный текст рассказа на литовском языке


КОНЕЦ БРИСЮСА

Источник: Билюнас, Йонас. Первая стачка: Рассказы / Перевод О. Иоделене; Ил.: Розенталь.
Вильнюс: Гос. изд-во худож. лит. Литов. ССР, 1952. — С. 52–55.

 

На куче кострики у ворот скотной загороди лежит старый Брисюс — седой, подслеповатый. Видеть-то он еще видит, но словно сквозь дым, и часто не узнает уже даже своих. Тяжела старость и ему: всеми забыт и брошен. Он и сам хорошо чувствует — мало на что стал нужен. Но сколько есть сил, — старается еще быть полезным. Брисюс уже и слышит плохо, отяжелевшие ресницы закрывают его гноящиеся глаза, но он все еще гонит от себя сон и вслушивается. Вслушиваясь, начинает дремать... И слышит сквозь сон: где то вблизи шорох, словно чужой кто идет... Тяжело поднимается Брисюс со своего места и лает хриплым, сонным голосом.

— Ну ты, слепень, перестань!.. Своего не видит, — слышит он знакомый голос.

Пристыженный, скалит Брисюс беззубую морду, жалобно повизгивает, словно извиняясь, и, поджав хвост, опять укладывается на своей лежанке.

Уже не раз чутье обманывало Брисюса, и стыдно ему было. Часто, растянувшись посреди избы, видит он во сне вора или волка, за которыми не раз гонял в молодости, и ему теперь чудится, что эти враги опять подстерегают где-то тут: подымает он тогда свою старую голову, и, словно испугавшись чего-то, внезапно лает — гау! гау!

И неожиданно, вместо вора, со всех сторон слышит он недовольные голоса:

— Ах уж этот седой! Совсем одурел.

Не зная куда деваться со стыда, подымается он со своего места и, поджав хвост, лезет под скамью.

— Куда тащишься? Поди вон! — кричат на него.

И Брисюс, печальный, бредет к двери.

Теперь он боится даже заходить в избу. Лучше уж на кострике лежать: все меньше будешь путаться у других под ногами. Правда, в избе очень хорошо, под столом лежать тепло. Но костей грызть все равно он уже не может, а от мух и там трудно старому оборониться.

Сюда, сжалившись над его старостью, приносят ему в корытце крупяной похлебки полакать, а нет, — проголодавшись, сам идет он поискать чего-нибудь такого, на что раньше и глядеть бы не стал. Так и влачит Брисюс свою старость...

А ведь и он был когда-то молод и силен, и им когда-то дорожили Тогда он отвязаться не мог от людей. Дети играли с ним — впрягут, бывало, его в колясочку и катаются; Брисюс на них не сердился, даже если иной раз какой из ребят зря его больно ударит, — понимал он, что ребенок мал и немного еще смыслит. В избе его каждый к себе подзывал и давал хлеба; водили его с собой и на охоту. Старший пастух и творогу ему не жалел, лишь бы он домой не бегал и помогал скотину стеречь. А как он веселил пастухов, даже когда уже постарел! Накинут они, бывало, Брисюсу на голову армячишко и держат, а тем временем одному велят спрятаться; потом пускают Брисюса искать. И он всегда находил, хотя бы тот и за полверсты на верхушку ели залезет. Выследит, обнюхивая деревья, и, наконец, подняв морду вверх, начинает лаять. Так и не отходил, пока тот слезать не начнет.

Увидев, что тот слезает, Брисюс приходил в неистовый восторг, с визгом прыгал вокруг и, вернувшись к пастухам, умильно смотрел то на них, то на сумки: знал, что оттуда перепадет ему кусочек мяса либо корочка хлеба. Но теперь и пастухи о нем забыли...

Лежит старый Брисюс на кострике и видит сон. Видит он во сне уток, в которых стреляет его хозяин, а он, будто, носит их из воды.

И так много этих уток, такие они жирные! Прищуривает Брисюс глаза и сладко зевает, вспоминая их. Но как же он удивляется, видя что и в самом деле хозяин стоит перед ним с ружьем на плечах. Он не хочет верить своим глазам: должно быть, это только сон.

Но явно слышит, как тот зовет:

— На, Брисюс, на!

Это, должно быть, над ним, старым, шутят? Но зачем?

— На, Брисюс, на! — зовет хозяин.

Брисюс скалит морду, словно хочет улыбнуться, но только как то жалобно визжит...

— На, Брисюс, на!

Нехотя подымается он с кострики и следует за хозяином, не так, как прежде, когда был молод и бодр, но поджав хвост, понурый, словно виноватый.

Хозяин идет за гумно в поле и, оборачиваясь, все зовет:

— На, Брисюс, на!

На опушке он останавливается. Брисюс жалобно визжит и смотрит на человека, словно спрашивая, зачем его сюда привели. Видит он, как тот снимает с плеча ружье, удаляется на несколько шагов и начинает в него целиться...

Не может быть! Брисюс не верит. Это только пошутить над ним хотят. Но зачем так страшно шутить над старым? Зачем?

Ведь он не виноват... Брисюс хочет приласкаться, вильнуть хвостом, но от страха приседает на задние лапы, и по его морде катятся жалобные, горькие слезы.

Вдруг огонь и страшный треск, — и он падает, пронзенный болью. Приоткрыв глаза, он только успевает увидеть, как человек убегает от него со всех ног, держа в руках ружье.

Может, и понял Брисюс, почему этот человек его убил; только не мог понять, почему так от него убежал: ведь, умирая, он хотел только в последний раз лизнуть ему ноги.

1906 г.


КОНЕЦ БРИСЮСА

Источник: Билюнас, Йонас. Рассказы / Пер. с литов.; Ил. Р. Гибавичюса.
Вильнюс: Витурис, 1988. — С. 81–87. Перевод О. Йоделене.

 

У ворот скотного двора, на куче кострики, лежит старый Брисюс — седой, почти слепой пес. Видеть-то он еще видит, но словно сквозь дым, и часто не узнает даже своих... Уже и слышит плохо. Тяжела старость и ему: всеми забыт и брошен. Он и сам чувствует, что стал не нужен. Но сколько есть сил, старается еще быть полезным. Отяжелевшие веки опускаются на слезящиеся глаза, но он гонит от себя дремоту и вслушивается. Вот где-то вблизи шорох, словно кто чужой идет... Тяжело поднимается Брисюс со своего места и лает хрипло, сонно.

— Ну ты! Ослеп, перестань!... Своего не видит, — слышит он знакомый голос.

Пристыженный, скалит Брисюс беззубую пасть, жалобно повизгивает, словно извиняясь, и, поджав хвост, опять укладывается на своем логове...

Уже не раз обманывался Брисюс. Часто, растянувшись посреди избы, видит он во сне вора или волка, за которыми не раз гонялся в молодости, и ему чудится, что и теперь эти враги где-то рядом, подымает он тогда свою старую голову и, словно испугавшись чего-то, внезапно лает! — гау! гау! гау!

Но неожиданно слышит со всех сторон недовольные голоса:

— Ах уж этот седой! Совсем одурел.

Не зная, куда деваться от стыда, подымается он со своего места и, поджав хвост, тащится под скамью.

— Куда лезешь? Поди вон! — кричат на него.

И Брисюс печально бредет к двери.

Теперь он боится даже заходить в избу. Лучше уж на кострике лежать: все меньше будешь путаться под ногами. Правда, под столом в избе очень хорошо, тепло. Но костей грызть он все равно уже не может, а от мух и там старому нет спасения.

Сюда, сжалившись над его старостью, приносят ему в корытце полакать крупяной похлебки, а если не принесут — проголодавшись, он и сам идет поискать чего-нибудь съестного, на что раньше и глядеть бы не стал. Так и доживает Брисюс свой век...

А ведь и он был когда-то молод и силен, и им когда-то дорожили. Тогда отбоя от друзей не было. Дети играли с ним: впрягут, бывало, его в коляску и катаются; Брисюс на них не сердился, даже если кто иной раз больно его ударит, — понимал, что ребенок мал и немного еще смыслит. И в избе его каждый подзывал к себе, совал хлебца, ходили с ним и на охоту. Старший пастух даже творогу ему не жалел, лишь бы он домой не бегал и помогал скотину стеречь. А как он веселил пастухов! Накинут они, бывало, Брисюсу на голову армячишко и держат, а один из них тем временем прячется; потом пускают Брисюса искать. Он всегда находил, хотя бы тот, кто прятался, и за полверсты убежал, и на верхушку ели залез. Выследит, обнюхает деревья и наконец, подняв морду вверх, начнет лаять. Так и не отойдет, пока тот не слезет. Увидев, что слезает, Брисюс приходил в неистовый восторг, с визгом прыгал вокруг и, вернувшись к пастухам, умильно посматривал то на них, то на сумки: знал, что перепадет ему кусочек мяса либо корочка хлеба. Но теперь и пастухи о нем забыли...

Лежит старый Брисюс на кострике и видит сон. Видит он уток, которых стреляет его хозяин, а он будто носит их из воды.

И так много этих уток, такие они жирные! Щурится Брисюс и сладко зевает, вспоминая их... Но как же он удивляется, увидев, что и в самом деле хозяин стоит перед ним с ружьем на плече. Он, не хочет верить глазам: должно быть, это только сон...

Но нет, ясно слышно, как его зовут:

— На, Брисюс, на!

Это, должно быть, над ним, старым, шутят? Но зачем?

— На, Брисюс, на!— зовет хозяин.

Брисюс скалит зубы, словно хочет улыбнуться, и как-то жалобно повизгивает...

— На, Брисюс, на!

Нехотя поднимается пес с кострики и следует за хозяином, не так, как прежде, когда еще был молод и бодр, а поджав хвост, понуро, словно виноватый.

Хозяин направляется за гумно в поле и, оборачиваясь, все зовет:

— На, Брисюс, на!

На опушке леса хозяин останавливается. Брисюс смотрит на человека, словно спрашивая, зачем его сюда привели, и видит, как тот снимает с плеча ружье, отходит на несколько шагов и начинает в него целиться.

Не может быть! Брисюс не верит. Это только пошутить хотят. Но зачем так страшно шутить над старым? Зачем?

Ведь он не виноват... Брисюс хочет приласкаться, вильнуть хвостом, но от страха только приседает на задние лапы, а из глаз его катятся горькие слезы.

Вдруг огонь, страшный треск — и Брисюс падает, пронзенный болью. Приоткрыв глаза, он только успевает увидеть, как человек убегает от него, держа в руках ружье.

Может, Брисюс и понял, почему этот человек убил его; он не мог только понять, зачем он убежал: ведь, умирая, пес всего лишь хотел в последний раз лизнуть ему ноги.

1906


Рассказ Йонаса Билюнаса «Попал в цель»

 

На главную страницу

Последнее обновление страницы: 06.11.2021 (Общий список обновлений)